– Итак? – спросил Дрейфус, пока Камачо, очутившись в сухом кузове фургона, отирал лицо платком. Луис Камачо пожал плечами.

– Они, видимо, заранее забили этот столик. Мусор сбросили в ведро. Пусть кто-нибудь из ребят подберет.

– Отпечатки?

– Угу.

– Думаете, это «Минотавр»?

– О чем, черт побери, «Минотавру» разговаривать с Чадом Джуди?

– Как дела в конторе? Не хочешь покататься на лыжах в Москве? Перестань трахать мою жену. Мало ли о чем… – затем из динамика на стене донеслось новое сообщение из магазина, и Дрейфус замолк, прислушиваясь.

Камачо отключил свою карманную рацию и отдал технику.

– Увидимся завтра в заведении, – сказал он Дрейфусу, вышел из фургона и направился под моросящим дождем к собственной машине.

Харлан Олбрайт заглянул к Камачо домой после ужина. С чашками кофе оба спустились в подвал. Сидевший там Джеральд тут же встал с кислым видом и побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Отец проводил его взглядом, затем устроился на кушетке, взял дистанционный переключатель и принялся нажимать кнопки каналов телевизора.

– Я прочел в газете, что Матильда Джексон мертва.

Камачо хмыкнул. На двух каналах шли идиотские викторины – люди отвечали на дурацкие вопросы, чтобы выиграть бесполезные товары в блестящей упаковке.

– Кто ее убил?

– Тот, кто точно знал, что ему нужно. – Камачо уставился на секс-звезду, тасовавшую карточки с ответами на четвертом канале.

– Очень плохо. Вы успели показать ей фото Франклина?

– Нет.

– Что ж, женщина она старая, прожила немало. Так или иначе, это все равно бы в скором времени случилось.

Камачо изо всех сил давил на кнопки. Он остановился на образовательном канале. Какой-то англичанин рассуждал об архитектуре средневековых соборов.

– Слушайте, черт бы вас побрал. Сейчас у меня нет настроения говорить об этом дерьме. Я отчаянно устал.

– Извините. Я читал о перестрелке перед домом Джексон. Должно быть, вам весело было.

Камачо всмотрелся в лицо русского.

– Я знаю, вы, скорее всего, заложили ее, так что не вешайте мне лапшу на уши. Плевать вам на эту старуху и на всех прочих тоже.

– Когда-нибудь…

– Заткнитесь!

Англичанин рассказывал о парящих контрфорсах. С помощью компьютерной модели он показал, какие силы воздействуют на каменные своды.

Олбрайт встал:

– Загляну вечерком на неделе, когда вы будете в духе.

– Хм-м.

Камачо прислушивался к шагам по лестнице и к хлопанью двери, когда Салли провожала гостя. Он смотрел на экран, но ничего не видел, погруженный в свои мысли.

Когда Луис Камачо в понедельник утром вернулся в свой кабинет после совещания с шефом, настроение у него было премерзкое. Начальник отпустил несколько едких замечаний насчет того, что делал Камачо в пятницу вечером.

– Вы только посмотрите, – кричал он, размахивая воскресным выпуском «Вашингтон пост», – специальный агент, начальник контрразведывательного отдела, стоит на углу с двумя паршивыми наркоторговцами перед чертовой малиной! Какого черта? Вы что, шпионов там ловили на этой хазе?

Камачо возразил, что он просил репортеров не снимать его.

– Ха! Вы что, никогда не читали конституцию, мистер?

– Вот и они так ответили.

– И я это повторяю. Если еще раз увижу вашу ряшку в прессе, отправитесь куда-нибудь в Айдахо выкапывать нацистов в коровьем дерьме. Эти наркошники, видимо, единственные, кто не читает чертовых газет! – Шефа уже давно раздражало, как пресса освещает расследование ФБР деятельности «Арийской нации» – организации фанатиков превосходства белой расы, и при каждом удобном случае он издевался над журналистами. Иногда он попадал в точку. – Если вам так хочется стать знаменитостью, удалите себе лобную долю мозга и сделайтесь рок-звездой.

Слегка поостыв, шеф потребовал подробного отчета о Матильде Джексон и Чаде Джуди. Это заняло час. Потом он полчаса задавал вопросы и еще полчаса обсуждал стратегию и тактику розыска. Когда он, наконец, отпустил Камачо, тот был настолько вымотан, что пришлось идти в туалет.

Теперь Камачо удобно уселся в кресле и перебирал бумаги в папке входящих.

Он в третий раз перечитывал новые административные правила, когда Дрейфус постучал в дверь, а затем просунул голову. В кабинет ворвался дым от трубки.

– Хотите посмотреть вчерашнюю пленку о Чаде Джуди?

– Конечно.

– Она вставлена в видеомагнитофон.

Они перешли в маленький зал для совещаний, и Дрейфус нажал кнопку.

– В лаборатории ее долго обрабатывали. Должно получиться хорошо.

– Надо же.

– Тамошние умельцы совместили звук от одного из микрофонов с изображением.

На телевизионном экране появились Джуди и толстячок в куртке. Дрейфус отрегулировал цвет и громкость.

– … не нравится мне возня в прессе вокруг этих военных поставок. – У толстячка был глубокий баритон, но чувствовалось, что он нервничает.

Джуди ответил, но, видимо, в этот момент он был спиной к микрофону, так что разобрать слова оказалось невозможно. Дрейфус нажал кнопку «Пауза» и произнес:

– Запись шла еще от двух микрофонов, так что, думаю, это тоже найдется, но полная расшифровка займет несколько часов.

Камачо кивнул, и пленка пошла вновь.

– … большой риск. Кое-кто сядет в тюрьму, – говорил собеседник Джуди, – после того, как их измочалят на суде, который займет несколько месяцев.

Джуди наклонился к нему и зашептал. Можно было разобрать только обрывки:

– … вы, ребята… всю жизнь создавали фирму… речь идет о миллионах. Вам это действительно нужно, потому что… Вы сделаете десятки миллионов в предстоящие двадцать лет, а мне достанется пара акций, да разовый платеж и пенсия… совсем немного… – Остальное не прошло сквозь помехи.

– Достаточно, – сказал Камачо, послушав еще пять минут. – Дадите мне полную расшифровку, когда будет готова.

Дрейфус остановил магнитофон и включил обратную перемотку.

– Думаю, этот тип покупает то, что продает Джуди.

– Перемотаете и зайдите ко мне в кабинет.

В кабинете Камачо взял листок бумаги и написал на нем одно слово: «Софизм». Он вручил листок Дрейфусу, когда тот вошел.

– Проверьте, попадается ли оно в каких-нибудь письмах «Минотавра»

Дрейфус сел на стул и принялся возиться с трубкой. Взглянув на листок, он сунул его в карман рубашки.

– Откуда вы это взяли? – спросил он, раскурив трубку.

– Не задавайте вопросов, чтобы мне не пришлось лгать вам.

– Вице-адмирал Генри, да?

– Я нашел это в сортире.

– Почему бы нам не взять полный перечень паролей в АНБ?

– Мы уже это пробовали.

– Значит, я дурак. Повторите, пожалуйста.

– АНБ не даст нам пароли без разрешения комитета. А комитет не разрешает.

«Комитетом» на профессиональном жаргоне называлась сверхсекретная межведомственная группа, которая определяла политику разведывательного сообщества и координировала разведывательную деятельность всех органов правительства США. В ее состав входили директоры ФБР и ЦРУ, министр обороны, государственный секретарь, глава Агентства национальной безопасности и помощник президента по национальной безопасности в качестве личного представителя главы государства.

– Так о чем это вам говорит? – спросил Дрейфус более резким тоном, чем обычно.

Камачо потер глаза, затем помассировал щеки.

– Скажите вы.

– Если нечто ходит, как утка, крякает, как утка, и оставляет за собой утиное дерьмо, то, по всей видимости, это утка.

– Хм-м.

– Думаю, эти сволочи уже знают, что именно выдал «Минотавр». Потому и не спешат дать нам перечень. – Дрейфус щелкнул зажигалкой и несколько раз затянулся. – Кто-то в Москве им рассказывает.

– Возможно, – подумав, согласился Камачо. – Но не исключено, что они просто надеются, что это дельце заползет в норку и сдохнет само по себе, не вызывая лишнего шума. Тут кровавые драки за бюджет в Конгрессе, несколько крупнейших военных программ вот-вот зарубят, и все такое… они же люди, в конце концов, вот им и хочется притвориться страусами хоть на время.